Неточные совпадения
Хлестаков, молодой человек лет двадцати трех, тоненький, худенький; несколько приглуповат и, как говорят, без царя в голове, — один из тех людей, которых в канцеляриях называют пустейшими. Говорит и действует без всякого соображения. Он не в состоянии остановить постоянного внимания на какой-нибудь мысли. Речь его отрывиста, и
слова вылетают из уст его совершенно неожиданно. Чем более исполняющий эту роль покажет чистосердечия и простоты, тем более он выиграет. Одет
по моде.
Артемий Филиппович. О! насчет врачеванья мы с Христианом Ивановичем взяли свои меры: чем ближе к натуре, тем лучше, — лекарств дорогих мы не употребляем. Человек простой: если умрет, то и так умрет; если выздоровеет, то и так выздоровеет. Да и Христиану Ивановичу затруднительно было б с ними изъясняться: он по-русски ни
слова не знает.
Ой! ночка, ночка пьяная!
Не светлая, а звездная,
Не жаркая, а с ласковым
Весенним ветерком!
И нашим добрым молодцам
Ты даром не прошла!
Сгрустнулось им
по женушкам,
Оно и правда: с женушкой
Теперь бы веселей!
Иван кричит: «Я спать хочу»,
А Марьюшка: — И я с тобой! —
Иван кричит: «Постель узка»,
А Марьюшка: — Уляжемся! —
Иван кричит: «Ой, холодно»,
А Марьюшка: — Угреемся! —
Как вспомнили ту песенку,
Без
слова — согласилися
Ларец свой попытать.
Хитер солдат!
по времени
Слова придумал новые,
И ложки в ход пошли.
— Мы рады и таким!
Бродили долго
по́ саду:
«Затей-то! горы, пропасти!
И пруд опять… Чай, лебеди
Гуляли
по пруду?..
Беседка… стойте! с надписью!..»
Демьян, крестьянин грамотный,
Читает
по складам.
«Эй, врешь!» Хохочут странники…
Опять — и то же самое
Читает им Демьян.
(Насилу догадалися,
Что надпись переправлена:
Затерты две-три литеры.
Из
слова благородного
Такая вышла дрянь...
— У нас забота есть.
Такая ли заботушка,
Что из домов повыжила,
С работой раздружила нас,
Отбила от еды.
Ты дай нам
слово крепкое
На нашу речь мужицкую
Без смеху и без хитрости,
По правде и
по разуму,
Как должно отвечать,
Тогда свою заботушку
Поведаем тебе…
Ты дай нам
слово верное
На нашу речь мужицкую
Без смеху и без хитрости,
По совести,
по разуму,
По правде отвечать,
Не то с своей заботушкой
К другому мы пойдем...
Имел
слова любимые,
И выпускал их дедушка
По слову через час. //…………………………………
«Погибшие… пропащие…» //…………………………………
— Даю вам
слово верное:
Коли вы дело спросите,
Без смеху и без хитрости,
По правде и
по разуму,
Как должно отвечать.
Аминь...
С ребятами, с дево́чками
Сдружился, бродит
по лесу…
Недаром он бродил!
«Коли платить не можете,
Работайте!» — А в чем твоя
Работа? — «Окопать
Канавками желательно
Болото…» Окопали мы…
«Теперь рубите лес…»
— Ну, хорошо! — Рубили мы,
А немчура показывал,
Где надобно рубить.
Глядим: выходит просека!
Как просеку прочистили,
К болоту поперечины
Велел
по ней возить.
Ну,
словом: спохватились мы,
Как уж дорогу сделали,
Что немец нас поймал!
Лакей,
по слову барскому,
Принес кувшинчик с водкою.
«Я дал вам
слово честное
Ответ держать
по совести.
Митрофан. Ну, еще
слово молви, стара хрычовка! Уж я те отделаю; я опять нажалуюсь матушке, так она тебе изволит дать таску по-вчерашнему.
"Было чего испугаться глуповцам, — говорит
по этому случаю летописец, — стоит перед ними человек роста невеликого, из себя не дородный,
слов не говорит, а только криком кричит".
— Ну, Христос с вами! отведите им
по клочку земли под огороды! пускай сажают капусту и пасут гусей! — коротко сказала Клемантинка и с этим
словом двинулась к дому, в котором укрепилась Ираидка.
В какой-то дикой задумчивости бродил он
по улицам, заложив руки за спину и бормоча под нос невнятные
слова. На пути встречались ему обыватели, одетые в самые разнообразные лохмотья, и кланялись в пояс. Перед некоторыми он останавливался, вперял непонятливый взор в лохмотья и произносил...
"В первый раз сегодня я понял, — писал он
по этому случаю Пфейферше, — что значит
слова: всладце уязви мя, которые вы сказали мне при первом свидании, дорогая сестра моя
по духу!
Нет резона драться, но нет резона и не драться; в результате виднеется лишь печальная тавтология, [Тавтоло́гия — повторение того же самого другими
словами, ничего
по смыслу не прибавляющее, а потому лишнее.] в которой оплеуха объясняется оплеухою.
Нечто подобное было,
по словам старожилов, во времена тушинского царика, да еще при Бироне, когда гулящая девка, Танька-Корявая, чуть-чуть не подвела всего города под экзекуцию.
И Дунька и Матренка бесчинствовали несказанно. Выходили на улицу и кулаками сшибали проходящим головы, ходили в одиночку на кабаки и разбивали их, ловили молодых парней и прятали их в подполья, ели младенцев, а у женщин вырезали груди и тоже ели. Распустивши волоса
по ветру, в одном утреннем неглиже, они бегали
по городским улицам, словно исступленные, плевались, кусались и произносили неподобные
слова.
Он ни во что не вмешивался, довольствовался умеренными данями, охотно захаживал в кабаки покалякать с целовальниками,
по вечерам выходил в замасленном халате на крыльцо градоначальнического дома и играл с подчиненными в носки, ел жирную пищу, пил квас и любил уснащать свою речь ласкательным
словом «братик-сударик».
[Очевидно, летописец подражает здесь «
Слову о полку Игореве»: «Боян бо вещий, аще кому хотяше песнь творити, то растекашеся мыслью
по древу, серым вълком
по земли, шизым орлом под облакы».
— Я — твое внутреннее
слово! я послана объявить тебе свет Фавора, [Фаво́р —
по евангельскому преданию, священная гора.] которого ты ищешь, сам того не зная! — продолжала между тем незнакомка, — но не спрашивай, кто меня послал, потому что я и сама объявить о сем не умею!
Сила Терентьев Пузанов при этих
словах тоскливо замотал головой, так что если б атаманы-молодцы были крошечку побойчее, то они, конечно, разнесли бы съезжую избу
по бревнышку.
Тем не менее Митькиным
словам не поверили, и так как казус [Ка́зус — случай.] был спешный, то и производство
по нем велось с упрощением. Через месяц Митька уже был бит на площади кнутом и,
по наложении клейм, отправлен в Сибирь в числе прочих сущих воров и разбойников. Бригадир торжествовал; Аленка потихоньку всхлипывала.
В речи, сказанной
по этому поводу, он довольно подробно развил перед обывателями вопрос о подспорьях вообще и о горчице, как о подспорье, в особенности; но оттого ли, что в
словах его было более личной веры в правоту защищаемого дела, нежели действительной убедительности, или оттого, что он,
по обычаю своему, не говорил, а кричал, — как бы то ни было, результат его убеждений был таков, что глуповцы испугались и опять всем обществом пали на колени.
Переглянулись между собою старики, видят, что бригадир как будто и к
слову, а как будто и не к
слову свою речь говорит, помялись на месте и вынули еще
по полтиннику.
Сам Каренин был
по петербургской привычке на обеде с дамами во фраке и белом галстуке, и Степан Аркадьич
по его лицу понял, что он приехал, только чтоб исполнить данное
слово, и, присутствуя в этом обществе, совершал тяжелый долг.
Когда доктор уехал, больной что-то сказал брату; но Левин расслышал только последние
слова: «твоя Катя»,
по взгляду же, с которым он посмотрел на нее, Левин понял, что он хвалил ее.
— Да, да, прощай! — проговорил Левин, задыхаясь от волнения и, повернувшись, взял свою палку и быстро пошел прочь к дому. При
словах мужика о том, что Фоканыч живет для души,
по правде, по-Божью, неясные, но значительные мысли толпою как будто вырвались откуда-то иззаперти и, все стремясь к одной цели, закружились в его голове, ослепляя его своим светом.
Кухарки людской не было; из девяти коров оказались,
по словам скотницы, одни тельные, другие первым теленком, третьи стары, четвертые тугосиси; ни масла, ни молока даже детям не доставало.
После обычных вопросов о желании их вступить в брак, и не обещались ли они другим, и их странно для них самих звучавших ответов началась новая служба. Кити слушала
слова молитвы, желая понять их смысл, но не могла. Чувство торжества и светлой радости
по мере совершения обряда всё больше и больше переполняло ее душу и лишало ее возможности внимания.
Это было ему тем более неприятно, что
по некоторым
словам, которые он слышал, дожидаясь у двери кабинета, и в особенности
по выражению лица отца и дяди он догадывался, что между ними должна была итти речь о матери.
Кроме того, тотчас же
по нескольким
словам Дарья Александровна поняла, что Анна, кормилица, нянька и ребенок не сжились вместе и что посещение матерью было дело необычайное.
Вронский слушал внимательно, но не столько самое содержание
слов занимало его, сколько то отношение к делу Серпуховского, уже думающего бороться с властью и имеющего в этом свои симпатии и антипатии, тогда как для него были
по службе только интересы эскадрона. Вронский понял тоже, как мог быть силен Серпуховской своею несомненною способностью обдумывать, понимать вещи, своим умом и даром
слова, так редко встречающимся в той среде, в которой он жил. И, как ни совестно это было ему, ему было завидно.
— Господи, помилуй! прости, помоги! — твердил он как-то вдруг неожиданно пришедшие на уста ему
слова. И он, неверующий человек, повторял эти
слова не одними устами. Теперь, в эту минуту, он знал, что все не только сомнения его, но та невозможность
по разуму верить, которую он знал в себе, нисколько не мешают ему обращаться к Богу. Всё это теперь, как прах, слетело с его души. К кому же ему было обращаться, как не к Тому, в Чьих руках он чувствовал себя, свою душу и свою любовь?
Теперь или никогда надо было объясниться; это чувствовал и Сергей Иванович. Всё, во взгляде, в румянце, в опущенных глазах Вареньки, показывало болезненное ожидание. Сергей Иванович видел это и жалел ее. Он чувствовал даже то, что ничего не сказать теперь значило оскорбить ее. Он быстро в уме своем повторял себе все доводы в пользу своего решения. Он повторял себе и
слова, которыми он хотел выразить свое предложение; но вместо этих
слов,
по какому-то неожиданно пришедшему ему соображению, он вдруг спросил...
И он, связав это
слово с своим прощением, с своею привязанностью к детям, теперь по-своему понимал его.
Метров передал известные ему из верного источника
слова, будто бы сказанные
по этому случаю Государем и одним из министров.
А теперь народ,
по словам Сергей Иванычей, отрекался от этого, купленного такой дорогой ценой, права.
Что? Что такое страшное я видел во сне? Да, да. Мужик — обкладчик, кажется, маленький, грязный, со взъерошенною бородой, что-то делал нагнувшись и вдруг заговорил по-французски какие-то странные
слова. Да, больше ничего не было во сне, ― cказал он себе. ― Но отчего же это было так ужасно?» Он живо вспомнил опять мужика и те непонятные французские
слова, которые призносил этот мужик, и ужас пробежал холодом
по его спине.
Она, счастливая, довольная после разговора с дочерью, пришла к князю проститься
по обыкновению, и хотя она не намерена была говорить ему о предложении Левина и отказе Кити, но намекнула мужу на то, что ей кажется дело с Вронским совсем конченным, что оно решится, как только приедет его мать. И тут-то, на эти
слова, князь вдруг вспылил и начал выкрикивать неприличные
слова.
— Ведь вот, — говорил Катавасов,
по привычке, приобретенной на кафедре, растягивая свои
слова, — какой был способный малый наш приятель Константин Дмитрич. Я говорю про отсутствующих, потому что его уж нет. И науку любил тогда,
по выходе из университета, и интересы имел человеческие; теперь же одна половина его способностей направлена на то, чтоб обманывать себя, и другая — чтоб оправдывать этот обман.
И она не могла не ответить улыбкой — не
словам, а влюбленным глазам его. Она взяла его руку и гладила ею себя
по похолодевшим щекам и обстриженным волосам.
Но она не слушала его
слов, она читала его мысли
по выражению лица. Она не могла знать, что выражение его лица относилось к первой пришедшей Вронскому мысли — о неизбежности теперь дуэли. Ей никогда и в голову не приходила мысль о дуэли, и поэтому это мимолетное выражение строгости она объяснила иначе.
— Благодарю вас, — отвечал Алексей Александрович. — Какой нынче прекрасный день, — прибавил он,
по своей привычке особенно налегая на
слове «прекрасный».
Он сказал это,
по привычке с достоинством приподняв брови, и тотчас же подумал, что, какие бы ни были
слова, достоинства не могло быть в его положении. И это он увидал
по сдержанной, злой и насмешливой улыбке, с которой Бетси взглянула на него после его фразы.
— Да, ее положение тяжело, она… — начал-было рассказывать Степан Аркадьич, в простоте душевной приняв за настоящую монету
слова княгини Мягкой: «расскажите про вашу сестру». Княгиня Мягкая тотчас же
по своей привычке перебила его и стала сама рассказывать.
Когда она думала о сыне и его будущих отношениях к бросившей его отца матери, ей так становилось страшно за то, что она сделала, что она не рассуждала, а, как женщина, старалась только успокоить себя лживыми рассуждениями и
словами, с тем чтобы всё оставалось
по старому и чтобы можно было забыть про страшный вопрос, что будет с сыном.
— Очень, очень рада, — повторила она, и в устах ее для Левина эти простые
слова почему-то получили особенное значение. — Я вас давно знаю и люблю и
по дружбе со Стивой и за вашу жену… я знала ее очень мало времени, но она оставила во мне впечатление прелестного цветка, именно цветка. И она уж скоро будет матерью!